Это искусство хорошо соответствует нашему, во всех смыслах, сумеречно-переходному (закатному или предрассветному - ?) времени, имея ввиду даже не столько социальные процессы здесь - в России, а саму катастрофичность на космическом уровне, имея ввиду этап кризиса и перехода от Эпохи Рыб к Эре Водолея, и соответственно - всю пограничность, неопределенность, хаотичность нынешнего "смутного времени", когда, если вспомнить Гельдерлина и Хайдеггера, "старые Боги удалились, а новые еще не пришли".
Ныне - пора неопределенности, рубежа, сумерек, что требует, хотя бы для некоторого заклинанья химер Хаоса, и особой экологической и одновременно эстетической стратегии, способной сообщить значимую форму или, что точнее, строй символа бесформенной жизненной стихии, различить и проявить ростки гаркании в череде разрывов и диссонансов, выявить новые способы духовно-душевного "выживания" в период хаотического смешения и сгущения, уплотненья мрака материального мира со всеми его соблазнами и угрозами личному духу, со всей его инфернальной анти-энергией, столь обостренными на завершающей фазе железного века Кали- Юги.
Здесь возможны различные формы сопротивления и противостояния обессмысленной реальности. Той самой профанической псевдореальности, что принимается за единственно-сущую близоруким большинством - массовым сознаньем "современного мира".
Для художницы-женщины был бы мало органичен путь, можно сказать,, агрессивно-героического мифотворчества или путь тотального восстания» как альтернатива плоской, инертной, аморфной современности. Женская "инь"-ская интуиция творчества движима иным духовным путем - мягким путем обтекаемого, тонкого, ненавязчивого и, казалось бы, камерного превращения гнетущего фантома "реальности для всех" в странное, символическое кружево линеарных фантазий - знаков и образов как бы дневниковых листков для себя и, что немаловажно, для немногих, готовых вслушаться в весть этого негромкого искусства, в эти медитативно-плавные перепетии своего рода пиктографического письма, где письмена образов, сообщают различимость символа череде изменчивых эмоций и состояний.
Словно Вода, которая по народной пословице точит камень, она исподволь подтачивает объекты своего критицизма - предметы и приметы отрицаемого мира деградации: потребительство, деспотизм низших, бездуховность, житейскую хватку, позитивистский "материализм", алчность и экологическую преступность - все эти черты упадка заклинаемы ритмом плавных пластических формул - женственно-текучих, но безжалостно точных начертаний и "условных" изображений.
В этих листах (в их протяженном сериале) возникает особое жизненное пространство - среда обитания и, быть может, "зона испытания" для "подопытных" изображаемых, несущих в себе страсти дегенерировавшего человечества; это также среда иного - особого видения для самой "изображающей".
Это мир, который выше земного-здешнего-срединного "здесь-бытия", но мир при этом столь же "срединный" - пограничный, промежуточно-рубежный. Здесь рассматриваемые на просвет умозрения и своего рода камерного "визионерства" . Пороки и дефекты обыденной окружающей жизни увидены как бы "не отсюда" - взглядом, художника-поэта, увидены словно свыше - с нездешней "метафизической" позиции "тонкого мира".
Но это не Духовное Небо, а скорее область смутная - среда внетелесного опыта душевных странствий, где все словно соткано из субстанции сна и воображения. Это "инь"-ская сфера созерцания. Недаром тут преобладает астральное, как бы лунное самосвечение инопространства, хотя сама луна - исток женской лунарной энергии как таковая, изображается крайне редко, и тем самым избегает статуса "идола".
По-видимому, - тут играют роль и женский тип визионерского художества и сама область исследования и запечатления - возможная участь существа в тонком мире "поднебесья".
Психологическая, или точнее, психическая мутация (ведь сама душа-это Психея, а Психе - это вся многоуровневость Бессознательного, говоря эзотерическим языком) - астральный и ментальный планы (микрокосма) все это видится как процесс, как метаморфоза, как невесомая поступь неведомых превращений и преобразований, как неокончательность "облика" и угадываемой за ними психо-судьбы...
Процесс или событие в данной серии многозначен и многозначителен. По-видимому, этот путь-процесс-действие более важно, чем локальная подсказка сюжета, есть очищение, перемена качеств, перевоплощение живой сущности - путь реинкарнаций в неких "иных мирах". Этот процесс, одновременно, - выявление черт ущербности и очищение души "по ту сторону" в некоем Ином - запредельном Пространстве - времени.
Этот процесс - очищение, фильтрация, здесь можно было бы вспомнить о христианском чистилище, но будет ближе - и по Духу и по стилю виденья - буддийская "камалока" - мир желаний и страстей - астрал тонких тел, энергетических фантомов и душевных вибраций, далеко не всегда просветленных, порою и очень часто вампирически-коварных или нравственно неопределенных, туманно-сумеречных или радужно-прельстительных прообразов здешней земной "эмоционально-чувственной" сферы.
Это область светлых ангелических дэвов, но и обитель опасных лярв, включающая и "ад" голодных духов и многое другое. Это также, что звучит утешительней - мир грез, фантазий и сновидений.
Подводя изображения через уловки оконтуренного цветной линией пятнового миража к пограничыо "мира сего", к владеньям бесплотных, как бы дематериализуя кистью (и влагой акварели) эти сгустки земных низменных страстей художница в своем иновиденьи тем самым обретает свободу от излишка морализма, карикатурности и плененья злободневным, как и от иллюстративности слишком конкретных тематических обозначений, уместно возвращая почерк живописи (или графики? ведь это - акварель) к исконному символизму орнамента, к врожденному ведовству узоров, к магии графем, вплетенных в цветные нити как бы декоративных арабесков, этих порождений женского искусства, в основе своей наделенного ритуально-медитативной подоплекой.
Здесь же возобладало не изображение людских страстей, пороков, заблуждений и поступков, а язык подвижных вариабельных гибко-текучих знаков-идеограмм-иероглифов-графем, в вещей паутине которых сами границы между изображеньем и абстракцией текучи, проходимы, а ситуации наряду с их персонажами обратимы, изменчивы, зачастую непредсказуемы в своей дальнейшей образно-пластической участи. Но, все же, какою силою творится очищение или же необходимое "преодоление материала", имея ввиду тематику ввиду ее "суетой сует" и т.п.
Очищение свершается через невесомость, эфемеризацию все и вся, опрозрачнивание телесности до стадии ажурного "эфирного двойника", как бы энергетической схемы существа. Это происходит и путем переноса самого места действа и его участников из слишком плотного земного мира в подвижную "подвешенность" уже упомянутого астрального "поднебесья".
Это очищение бесплотьем, легкостью Пути перемен, полет в окрашенной пустоте, избавление от гнета земной тяжести и оседлости (ведь душа по сути "кочевница"), от привязок и пут всего "слишком человеческого", от навязчивой и навязанной социумом статикой застывшего, раз и навсегда фиксированного облика-образа (потому некоторая прививка навыков беспредметничества - духа Абстракции столь здесь важна в качестве авторской почерковой стратегии!).
В возникающем здесь интимно-космическом пространстве личной "мифологии переживаний" заметна очень специфичная расстановка изначальных стихийных сил или первоэлементов универсума.
В этом мире очень мало Земли (несмотря на упомянутую "женскость" мировидения и методы), не так уж много и Огня, который лишь незримо затачивает резкость контура или мягко, скрытно пламенеет в соцветии иных листов, но в целом "янь"-ский огонь здесь скрытно - безвиден.
За-то ощутимы и весьма активны Вода и Воздух. Но "воздух" - не здешний земнородный физический кислород и даже не прекрасное прельщенье натурного "плейера"! Скорее Воздух "нематериального" эфира с его вибрациями "Ци" и тканями тонких тел - прозрачной плотью лунной "сомы", воздушность присуща душедвижениям тонкоцветных аур этих излучений личностной подоплеки, чья окраска, впрочем, порою обманчива на манер природной мимикрии.
И, конечно же, здесь всесильна Вода в ее магически-женственных и одновременно - Даосски-умудренных ипостасях...
С этой стихией, как и в целом с духами "Ветра и Потока", связано непрерывное, порою переливчатое, порою нервно-рваное струенье Бытийной Реки, в которой движутся смещенные опрозрачненные образы-абрисы, в которой плещется космическая пряжа - цветные путеводные нити - линии жизни, или линии "после-жизни", быть может и "пред-жизни" перед возможным следующим воплощением - реинкарнацией души "оттуда-сюда".
Здесь визуализируется плавное течение - текучесть изменчивых открытых форм и поток всеобщей связи всего со всем. Путь разделений и слияний, разветвлений и метаморфоз. Это текучий "жидкий" раствор жизненной субстанции, в котором, любая претензия кого-либо или чего-либо на самоутверждение на отдельность, на обособление своей самости обречена, представляясь жертвой самообмана - прельщения своей мнимой персоной - своей земной обманчивой "ролью"...
Все это либо порождает химер, монстров, лярв, либо же та или иная "душа" - тонкая сущность существа как тонкий очерк цвето-линий - жизне-нитей вплетена в общее орнаментальное цветение "беспредметного" формообразования, в линеарное по форме, нелинейное по способу мыслить Арабесковое Письмо - посланье из Запредметья.
"Эго"-самость как бы переплавлена в свое иное - в изящно-мимолетный почти нефигуративный остаток-осадок-след того или иного из личных пикто-иероглифов на листах-"страницах" этой бесконечной "рукописи".
Вода здесь - залог очищения (не потому ли избрана именно аква-рель ?). Ей присуща текучая, уступчиво-настойчивая тактика или поступь "мягкого Пути" - вездесущ процесс омовенья лживых видимостей в океане Воображения, окрашивание линеарных отслоений обыденной яви.
Водяное Письмо смывает сор земных сиюминутных настроений или переводит их на более высокий уровень воздушно-возвышенных эфирных Аур. В целом преобладает волшебная и избавительная изменчивость всего того, что попало в бумажный "экран наблюдения" в ту Зону иного виденья, где происходит растворение и размывание всех здешних грубых "окаменелостей".
Вода гасит рознь отдельностей - эгоцентризм атомизированных душ - личинок "Эго" и его личин. Это угасание мнимых реалий в Единстве всего в эко-сфере океанического светового простора!
Плоскость листа таким образом-это окно в иную "материю" - в прекрасно-бренный мир-мираж, мерцающий переменами сонм прирученных фантомов, в бестиарий, укрощенный изыском отточенной пикто-каллиграфии….
Все так, или иначе, застигнуто словно на грани развоплощения, переплавки в иное качество, истончения и, быть может, исчезновенья, которое скрывает в себе шанс покоя Нирваны.
Это предстояние незримому окаему священной Пустоты - светлому Ничто, которое по сути и есть Все! Эту тайну не постичь только взглядом и кистью, удел которых, все же, - чары поверхности...
Но за сетью игры арабесков-начертаний ощутим невидимый океан "Шуньяты" - Пустот-нопросветленной основы сущего, волны которого - вибрации жизни на "водной" поверхности - преображенные контуры - очерки людских треволнений и заблуждений, что и порождают увлекающую музыку миражей на поверхности, чувственно-доступной, созерцанью.
Тонкой акварельной пленкой прикрывают и "пеленают" эти письмена-намеки просвет неизобразимого радикально-запредельного "Пространства" (точнее, область "свертыванья" всех времен и пространств).
Так происходит психо-мутация в двойном смысле ее понимания-истолкованья. Первый уровень мутации коренится в сюжетно-тематической канве - в исходном жизне-материале этого искусства, подразумевая под последним судьбы локальных, "характерных" персонажей - всех этих мертво-живых душ, таких вполне земных, здешних, закореневших в своей повседневности, и вдруг ... по прихоти художницы обращаемых в череду опрозрачненно-"нематериальных" фантомов, в парящий сонм фантастичных монстров, химер, бесплотных марионеток и масок, оборотней, лярв и т.п. "потусторонних" существ и сущностей.
Порою, они превращены в своего рода живые иероглифы или смысловые скелеты - в жесты арабескового Письма.
Так изображается исходная-тематически заданная реальность: этот душно-душевный плотный мир здесь истончился до степени астрального виденья, тела испарились и стали блуждающими флюидами-кочевниками между мирами. Все изображаемые пленники страстей Сансары - рабы привязанностей, низких страстей и ложных ориентации, словно рыбы в аквариуме сна, преображены излученьями из высшей-нездешней среды обитания - метафизического космоса, доступного лишь умозренью или силе воображенья (в данном случае орудием познанья выбрано второе). Но "перерождение" или "переплавка" персонажей - это лишь одна сторона мутации...
Аналогично, но иначе происходит так же вторая психо-мутация - видоизмененье самого творящего наблюдателя (автора); ведь преодоление ига Эго - это задача не только для ее персонажей. Для самой художницы необходим путь постепенного отрешения от своих слишком человеческих, слишком конкретных и импульсивных эмоций и представлений, возвышение над своей непосредственной до-художественной реакцией на гримасы и укусы окружающего.
Это происходит путем заклинания "деформаций" житейских с помощью опять же деформации высокой-пластической-формотворческой и символотворческой. Здесь важны утонченные уловки игры с "неприятным" и даже "опасным" человеческим материалом и игра эта - совершенствование в плетении сети, в арабесках которой улавливаются объекты исследования и "прирученья".
Орнаментальность каркаса и его окрашенность - обманчивая как мимикрия или достоверная как аура (для видящих ее). Это и ловушка и область исцеления-совершенствования-видо-измененья для множества опасных и вредных бестий и тварей.
Техника и стиль - способы нейтрализации-отстранения уловок низшей жизни через музыкальную плавцость соцветий и линий. Изображенные обезврежены магическим ритмом нетождественных повторов и прочим арсеналом личной эстетической "психотехники".
Так намечается и, с большей или меньшей удачей, исподволь происходит (по мере становления и совершенствования художницы) уже ее "мутация" - перерождение самого субъекта творчества - автора, возведение ввысь от суетных злободневных переживаний: обличенья, осужденья, негодования, жалости, раздражения, насмешки, огорченья и т.п. - все это изживается силою искусства и отстраненностью созерцания.
Она, по крайней мере, в лучших листах, возвышается над морализмом, переходя к отрешенно-сострадательному, но, без всяких сантиментов, взгляду как бы "с позиций Бессмертных".
Намечается, таким образом, трансмутация личного микрокосма художницы (по крайней мере, в ходе Письма - в акте исполнительства или "медитации над листом бумаги"). Это и дает возможность воспарения над мелочами жизни, над заботами буден, над страстями низин - постепенное очищение и освобождение от плена низовых реалий и от косного мира причин и следствий в целом.
И способ реализаций здесь - выявление потенций Красоты - цепных нитей судьбоносной космической пряжи - ветвлений Дао. Или попросту ростков Гармонии в, казалось бы, насквозь дисгармоничных и уродливых формах проявленного мира, будь то гримасы грубой жизни или тревожащие порождения фантазии - грезящего астрала.
Цветные линии жизни-постжизни-преджизни - окрашенные нити живописно-рисующего почерка – это те арканы, узлы и хитросплетенья, что связывая (увязывая одно с другим; освобождают, а ограничивая, то есть очерчивая облики-Знаки, лишь усугубляют притяжение подлинно освободительной, но фатально скрытной Бесконечности.
Искусствовед Сергей Кусков
 |
   |
 |