Это было в самом начале 21-ого Века, в самые первые его годы…
Мы были втроём – Саша Элмар, Серёжа Кусков и я – в мастерской Гриши Брускина (он тогда уже уехал) на Краснопрудной (Гриша разрешил мне бесплатно поработать там, а Саша Элмар привёл ко мне Кускова).
Вошёл Серёжа как-то незаметно, тихо, хотя был человеком высоким рядом со мной и фигурой достаточно яркого свечения; но в тот момент всё было как-то приглушено, всё "своё" было им "отложено" в сторону, он пришёл Смотреть – и, конечно, Чувствовать, и с ним пришла блаженная пустота, в которой только и может что-либо Прозвучать Однажды. (Я не пила, о спиртном в тот день и речи не зашло). Свет в тот день тоже был неярким, непрямым, и, что странно, во мне не возникло привычного страха – было (банальное?) ощущение, что мы "знакомы с Серёжей сотню лет", и мы пили чёрный чай, а я показывала свою тогдашнюю живопись и рассказывала, что никогда не готовлюсь к сеансу заранее осознанно, просто подхожу к холсту и пишу – я тогда и представить себе не могла, что Кусков назовёт это (в разговоре) дзенской практикой. Он умел весь уходить в то, что видел в данную минуту, и, чтобы не уйти совсем – а работы были сумасшедшие, как и я, - держался за следующий и следующий "Беломор" (я тоже курила, только что-то более официозное).
Итак, мы курили и пили чай, я говорила – девчонка тогда, - говорила наивно, как Бог на душу положит, но чувствовала, что Серёжа не воспринимает это как пустые слова, - что-то эмоционально замкнулось между нами, Замкнулось – в нём, и по замкнутой цепи шёл ток – я говорила и показывала ещё и ещё, и это, наверное, было однажды в моей жизни, - "это" – ощущение, что от меня не устали, счастье времени, которое длится без конца, не изменяясь в себе, но изменяя нас – и это были его внимание и спокойствие – они были "натуральны", а не "сделаны", это были качества, которыми он обладал, очевидно, ещё до своей "материализации" в Земном поле и которые приходят и ко мне, сейчас, когда я вспоминаю ту (почти единственную) встречу. Спокойный и внимательный его Свет – был неизменен, тó же ощущение у меня было, как-то, годы спустя, когда мы встретились на литературном вечере – он был с женой – и шли, после, во тьме московской мокрой зимы к метро – нас было несколько человек, его чуть согнутые плечи и поднятая голова "собирали" нашу разноречивую компанию, и разговоров было немного – нас сопровождала тишина его, наверное, он ушёл тогда к чему-то высшему, чем мы, задумался и забылся, - и снова время обрело протяжённость не ограниченную мокрым асфальтом дождём воздухом…