Живопись Вадима Бо

      

Статья Сергея Кускова
о творчестве художника Вадима Бо

Между Хаосом и Архетипом

Сон в красном теремеРассматривая работы Вадима Бороненко (Бо), его нынешнего наиболее зрелого периода, было бы ошибочно привязать опыт художника к опеределнному четко очерченному направлению в современном искусстве (будь то абстракционизм, метафизическая живопись, сюрреализм или что-либо иное).
Дождь в желтом небе Художник преодолевает жесткие разграничения и наводит мосты между абстракцией и фигуративом, знаком и образом, формой и бесконечностью, Явлением и Тайной. Он исследует пограничья, тонкие переходы и взаимодействия. Здесь упраздняется сам дуализм интеллектуального отрешенного созерцания (сфера Духа) и эмоционально- интуитивного вчувствования (сферы Души).
Ночь на исходе То, что можно вначале принять за эстетизм формально-пластических экспериментов, по сути имеет скорее заклинательно-медитативную направленность (можно сказать, гностическую). В идеале предполагается познание неких неведомых иных миров (бытийных планов), подобно тому, как это происходит в состоянии транса или шаманского "путешествия".

 Деяния Апостолов Хотя пластический язык его теперешней живописи выдает осведомленность в современном искусстве, художнику не близок путь радикального авангарда, часто отмеченный интеллектуальной отвлеченностью и попытками разрыва с традицией. Его больше манит дух традиционных этнических и сакральных культур (с которыми он ощущает свое внутреннее родство). Заметим, что эзотеризм этих традиций (или ответвлений единой Традиции), как правило, допускает свое художественное символическое или образное проявление. Но там это были надличные канонические формы и символы.
North Теперь требуется обрести их вновь, уже путем индивидуального спонтанного творческого откровения, интуитивного прорыва. Отметим, что было бы слишком внешним, декларативным и поверхностным жестом обратиться напрямую к буквальному цитированию этих традиционных готовых форм, используя их произвольно на потребу дня в духе современного движения "нью-эйдж" или, напротив, в духе фанатично-догматических "адептов" традиционных религий превратить эти символы в некие незыблемые общепринятые каноны.
Соременная фреска Вадим Бо, избежав этого пленения оболочками традиции, догмами форм, ищет их неявную суть и подключается к ним, обходясь без этнографических стилизаций и археологических реконструкций. Здесь, видимо, дало о себе знать достаточно самостоятельное, по-своему воспринятое влияние идей дзэн-буддизма, что и помогло избежать привязанности к любым устойчивым апробированным атрибутам сакральности (священного). Отсюда и столь важные для художника моменты спонтанности, роль непредсказуемого живого опыта, доверие внезапности озарения. ГрафикаИнтересно, что наиболее очевидно внешние эстетические приметы дзэн-буддистского подхода к искусству привились уже в его более ранней графике (быть может, предвосхищая последующий мировоззренческий поворот (2000 г.). В графике его исполнительский жест широк, экспрессивен, размашист. Здесь задействована поэтика намека и выразительность недосказанности-незавершенности, а, точнее, открытости или разомкнутости изображения.
ГрафикаЕго беглый след, словно не успев застыть, растворяется в пустотной белизне бесконечного пространства, которому уподоблена плоскость бумажного листа. Т.е. тут сам подход к изображению и начертанию ближе к динамике и точности спонтанного жеста в китайско-японской иероглифике, в абстрактной каллиграфии и в моногранной живописи дзэн. Гафика

  В настоящий момент пластический язык художника отмечен большей упорядоченностью и подчеркнутой завершенностью. Он здесь последовательно и, видимо, неслучайно тяготеет к геометрическим структурам и более строгим формам организации пространства, чем то было в графике раннего периода: характерны разноокрашенные прямоугольники-плоскости, в их разнообразных конфигурациях.
Одигитрия Бо охотно вводит мотивы вечных форм-первоэлементов, таких как круг, сфера, крест, мандалообразные структуры и т.п. Но эта пропущенная сквозь живопись геометрия избавляется от всякой рассудочной просчитанности и схематичной жесткости. Геоструктура сохраняется, прочитывается, проступая сквозь цвето-фактурные богатства красочных живописных наслоений, с их самостоятельной экспрессией, с их мерцаньями, свеченьями, свето-цветовыми вибрациями.
Безконечное приближение Геометрические построения и первоформы - это хранители устойчивости, печати Вечности в потоке живого изменчивого времени. Структурные основы неотделимы от волшебной поступи перемен. Эти каркасы, наподобие строительных лесов, упорядочивают, космизируют Хаос. В результате картины и их совокупность уподобляются модели Мироздания. БесконечностьКаждый раз новый шаг живописи как в шаманском путешествии пролегает через множество полускрытых миров, постижимых в углубленном созерцании. Это уже не имеющее твердых ориентиров перемещение по многоплановым и многоярусным уровням Мирового Древа (ветвлению которого уподоблена геометрическая сетка перекрестных структур). Здесь каждое из обособленных малых пространств получает свое особое звучание, а тем самым и значение, обновляя не только свето-цветовую, но и духовно-душевную окрашенность.
ПолнолуниеНе только начертание и изображение, но и свет, цвет, фактура - все это читается как знак. Живопись уподобляется своего рода пластической идеографии. Но в отличие от традиционной идеографии здесь нет закрепления за тем или иным знаком его строго определенного и общепринятого значения: все решает контекст, уникальность ситуации, подвижная взаимосвязь всего со всем, знаковые отзвуки, взаимодействия, схождения и расхождения сквозных тем. От дзэн-буддизма сохраняется значимость намека и наводящих загадок, наподобие парадоксальных диалогов-коанов.

  Хотя художник относит себя к адептам дзэн, в его искусстве дают о себе знать отзвуки и других духовно-культурных традиций Востока (эзотеризма в целом), Так, в структурных построениях его картин косвенно узнается мотив мандалы. Мандала, как космическая модель мироздания и его опора в медитации была более распространена в индотибетском мире, чем в японском дзэн-буддизме, где она мало применяется. Ночь на исходеМандалообразные структуры применялись и в янтра- йоге, и в тантризме, есть аналоги и в европейском герметизме - в алхимии. Это также важнейший Архетип коллективного Бессознательного, однако, связанны как раз с индивидуацией, с поиском и обретением высшего Я - "Самости". Впрочем, подобные крестово-круговые структуры встречались еще на заре истории в неолите. Без них было бы вообще невозможно как миропознание, так и самопознание. Но наш художник пропускает мандалообразный мотив сквозь себя, сквозь особую пространственность своей живописи, как бы даже специально усложняя контакт с Первоисточником.
Лодки Осенью Если мы и встречаем тут мандалы, то неправильные, нестандартные, неканонические. И в этом как раз их притягательность и самобытная сила. Ведь традиционно мандалы были, как правило, строго центричны и тяготели к симметрии. В то время как у Бо преобладают несимметричные прямоугольно- перекрестные построения. Идеальные центрированность и симметрия у этого художника - редкость, исключением является, пожалуй, лишь картина "Тоска по вечности", действительно вполне мандалообразная. Чаще же его построения, доходящие порой до причудливости лабиринта, отмечены неравномерностью и неоднородностью внутренних членений пространства.

Ушедший Год Сам мотив круга, типичный для классической мандалы, тут более связан с планетарной символикой светил (с Луной и Солнцем), напоминая также о символике иньяна и о пифагорейской "музыке Сфер". И все же наподобие старинных мандал тут (не явно, но ощутимо) угадывается именно кругообразный ритм нетождественных возвращений или постепенных приближений к скрытому Центру.
Этот ритм и увязывает все прямоугольно-расчлененное, геометрично-дискретное в целостность единого континуума или потока. Не только геоформы и знаковые элементы, но и сами фактуры и текстуры письма в своем ритме разреживаний и сгущений движутся, постепенно гадательно приближаясь к некоему заведомо невидимому Истинному Центру, который все равно нефиксируем, не закрепляем в любом внешне обозначенном центре обозримого пространства. Там - искомая высшая точка схода личного Микрокосма и Макрокосмоса, к которому, как и в мандале, исподволь подводят и вертикали, и горизонтали пересечения и скрещения внутрикартинных маршрутов. Ненавязчиво различимый круговой ритм - путь круговращения (как магическая циркуляция в алхимии) становится аналогом восхождения по Вертикали.

Сны Ярославля  В данном случае к этому нефиксируемому центру лучше всего приближают как раз внешне децентрированные или полицентричные, разомкнутые структуры. Эта внешняя разомкнутость, открытость пространства углубляет непрозрачность, потаенной сути. Незримая, неосязаемая и неизменная Основа-Дао определяет путь перемен и превращений (ДЭ) и распознается только в нем. Можно вспомнить и мысль Хайдеггера, что только "Постоянное изменчиво".

Сергей КУСКОВ
г. Москва